Жаркий июль   ::   Самбук Ростислав Феодосьевич

Дробаха в своих роговых очках и белом халате напоминал солидного профессора. Может быть, женщина и приняла его за такового, потому что пошевелилась в кровати и сказала:

— Голова… голова болит, и душно мне.

Дробаха сочувственно нагнулся над её койкой.

— Врачи делают все, чтобы облегчить ваши страдания, уважаемая, — мягко сказал он. — Они разрешили нам поговорить с вами несколько минут, если вы не возражаете. Мы из следственных органов и хотим кое-что выяснить.

Женщина не ответила, закрыла глаза, и это можно было счесть и согласием, и отказом.

Дробаха решил сразу взять быка за рога. Вероятно, это было не очень правильно с медицинской точки зрения, вероятно, я повёл бы разговор несколько иначе, постепенно подводя больную к сознанию того, что случилось, но, в конце концов, Иван Яковлевич был уверен, что небольшое потрясение не повредит Галине Микитовне.

— Я хотел бы, чтобы вы сразу узнали: вас отравили, и отравил человек, которому вы писали рекомендацию в Киев. Что это за человек и как он попал к вам?

Все же он был прав, этот опытный прокурорский волк: Коцко открыла глаза и ответила более-менее спокойно:

— Я об этом догадывалась. Знаете, тут, в больнице, всякое говорят, и няня успела сообщить, что мы отравились вдвоём, я и Григорий. Вот я и подумала: если я и Григорий, то это сделал он… Но как это можно? Олег… Мы собирались пожениться.

Теперь она по-настоящему заволновалась, и Дробаха успокаивающе погладил её по руке.