JК
Окаянный груз :: Русанов Владислав
Страница: 47 из 86Зазря порубежники скачут, задницы об седла м-м-мозолят, руки-ноги м-морозят…
— Войцек, перестань!
— К-королевству нашему ва-ажнее, чтоб выговские шляхтичи слова худого про князя Януша и князя Чеслава не сказали. Чтоб была в королевстве тишь, гладь да Господня благодать. Вро-вроде как благодать. Снаружи. Как орешек лесной. Гладкий, ровный, скорлупка блестит, ну-у чистая яшма, а раскусил — трухи полон рот. Вот я уже вашей трухи, панове, наелся. Бла-агодарствую.
— Да прекрати же ты, пан сотник! — взревел полковник, аж витражи задрожали, едва не вывалились. — Ноет, будто шляхтянка, которой муж платья нового к Великодню не справил!
— Ну, прости, пан полковник. Не сдержался. Прости великодушно! — Войцек Шпара шутливо поклонился, дернул себя за ус, крякнул от боли. — Кого ж теперь на мое место?
— А вот, пан Либоруш Пячкур… — Полковник полуразвернулся к изящному молчаливому шляхтичу.
Тот склонил голову. В отличие от Войцекова, его поклон вышел сдержанным и церемонным. Любой придворный обзавидуется. Проговорил негромко:
— Я сожалею, пан Войцек. Не мое решение. Не мне менять.
Шпара окинул его внимательным оценивающим взглядом. Не годится абы кому, неизвестно в какие руки сотню отдавать. Попадется человек мягкий и бесхарактерный — распустит буйных, охочих до драк и воинской потехи порубежников. Попадется суровый и жесткий — сгнобит бойцов, с которыми ты уже сроднился не хуже чем с братьями единокровными. Да что там с братьями! Пролитая вместе кровь да хлеб, разделенный на привале, они почище родных уз людей сближают.
— Что-то ты, пан Либоруш, на истинного воина не похож.
— Войцек, перестань!
— К-королевству нашему ва-ажнее, чтоб выговские шляхтичи слова худого про князя Януша и князя Чеслава не сказали. Чтоб была в королевстве тишь, гладь да Господня благодать. Вро-вроде как благодать. Снаружи. Как орешек лесной. Гладкий, ровный, скорлупка блестит, ну-у чистая яшма, а раскусил — трухи полон рот. Вот я уже вашей трухи, панове, наелся. Бла-агодарствую.
— Да прекрати же ты, пан сотник! — взревел полковник, аж витражи задрожали, едва не вывалились. — Ноет, будто шляхтянка, которой муж платья нового к Великодню не справил!
— Ну, прости, пан полковник. Не сдержался. Прости великодушно! — Войцек Шпара шутливо поклонился, дернул себя за ус, крякнул от боли. — Кого ж теперь на мое место?
— А вот, пан Либоруш Пячкур… — Полковник полуразвернулся к изящному молчаливому шляхтичу.
Тот склонил голову. В отличие от Войцекова, его поклон вышел сдержанным и церемонным. Любой придворный обзавидуется. Проговорил негромко:
— Я сожалею, пан Войцек. Не мое решение. Не мне менять.
Шпара окинул его внимательным оценивающим взглядом. Не годится абы кому, неизвестно в какие руки сотню отдавать. Попадется человек мягкий и бесхарактерный — распустит буйных, охочих до драк и воинской потехи порубежников. Попадется суровый и жесткий — сгнобит бойцов, с которыми ты уже сроднился не хуже чем с братьями единокровными. Да что там с братьями! Пролитая вместе кровь да хлеб, разделенный на привале, они почище родных уз людей сближают.
— Что-то ты, пан Либоруш, на истинного воина не похож.