Поиск предназначения или Двадцать седьмая теорема этики   ::   Стругацкий Борис

Сам Виконт (гунда интересовала его давно и чрезвычайно) и в этот разтоже ничего не увидел. Рабочие вдруг загалдели и всей толпой полезли из раскопа с паническими криками: "Гунда!.. Гунда!" Гунду видел только один из них, но в панике были все. С большим трудом пан-шефу удалось вернуть их к трудовому процессу, но дело, видимо, дальше не пойдет. Не будут они теперь здесь работать. Все. Гунда!

А тем же вечером Виконта сразил очередной его псевдоинфаркт: за ужином он вдруг сделался серым, стал говорить протяжно и вдруг повалился в обморок, обрушив стол, стулья, посуду. Все перепугались насмерть, но Станислав не растерялся (не в первой!), и все, как и раньше, обошлось... Однако теперь уже всем стало ясно, что ничего хорошего ждать здесь не приходится, и еще через день пан-шеф-отец свернул раскопки на Кала-и-Муг. Все. Нельзя здесь работать. Гунда!...

Взойдет заря, и снова зря

Машину гнать по дорогам раздолбанным,

Не пить, не жрать, тепе искать,

Где статьи и монеты закопаны...

Печаль!... И никто ничего никогда так и не узнал, не заподозрил даже.

- Ты это что, братец? - спросил (уже в новые времена) Виконт, прочитав эту историю. - Привирать начавши?

- Никак нет, ваше сиятельство, - ответил Станислав, испытывая почему-то приступ самодовольства, словно подвиг какой-то ему довелось некогда скромно совершить, а теперь вот и весь мир об этом подвиге наконец узнал.

- Он хотел тебя убить? - спросил потрясенный Виконт, и Станислав ответил ему честно:

- Не знаю.