Листопад   ::   Никонов Александр

- Крестовская, - шепнул мне на ухо Алейников, - известная нимфоманка и трибада.

Крестовская явно положила на меня глаз. Я понял это потом, когда в дикой сатурналии сплелись голые тела, и моим телом целиком завладела некрасивая Крестовская. Некрасивая, да, но тем не менее, что-то притягательное в половом смысле в ней было. Не знаю что. Уж, конечно, не маленькие висячие груди с огромными коричневыми сосками, которые словно сумочки прыгали при каждом ее скачке: она оседлала меня сверху (эта необычная позиция меня, помню, безумно возбудила) и яростно и часто насаживалась, кусая губы и матерясь. При этом она два или три раза ударила меня по щекам, впрочем, не очень сильно.

После того, как я испытал пик возбуждения, Крестовская переместилась и начала терзать какую-то девушку. Комната оглашалась стонами и хриплым дыханием. Алейников занимался какой-то пышечкой, разложив ее прямо на столе с брошюрами.

Зрелище сапфийской любви снова возбудило меня. Заметив это, Крестовская опять переместилась ко мне, грубо толкнула в грудь - я не сопротивлялся: пассивная роль меня вполне устраивала, я не собирался в первые ряды революционеров, - свалила на спину и снова начала "насиловать". Мы лежали на когда-то длинноворсном, а ныне уж куда как повытертом персидском ковре. Крестовская-амазонка расположилась сначала ко мне лицом, раскачивалась, ерзала, что-то бессвязное причитала и сильно мяла узловатыми длинными пальцами свою грудь.

В этот момент со мной случилось нечто странное.