Емельян Пугачев (Книга 2)   ::   Шишков Вячеслав

- Так-так-так, - поддакивал Лукич и, указав на развешанное вокруг чана барахлишко, спросил: - А это что же?

- А это... Кое пропито, кое в залог сдадено. Вот за эти самые сапожнишки недопито восем посудинок трёхкопеечных. Сегодня суббота, хозяин придет, бог даст, допьёт.

Оказалось, что кривой арендует палатку у Барышникова за тысячу рублей и наживает, по его собственному признанию, чистоганом рублей шестьсот.

- Куда ж тебе, грешный ты человек, этакую прорву денег? - сердито спросил кривого Пров Лукич.

- Хах, ты, - и одноглазый снова засмеялся бараньим голоском. - Ну и дед-всевед! Задом в гроб глядишь, а ума не нажил. Первым делом - избу я поставил себе новую на Васильевском острову; вторым делом корову-удойницу да лошадок завёл... Да вот графу Шереметеву платить надо, барину своему.

- Из крепостных, значит? Да ты бы выкупил себя на волю.

- Хах, ты, - опять хахнул кривой. - Он, брат, граф-то Шереметев, никому воли не даёт, не-е-ет, брат! Многие его крепостные мужики в Питере да в Москве в купцах ходят, в ба-а-ль-шущих купцах! Взять моего соседа из нашей деревни Митрия Ивановича Пастухова - о-о-о, главный во всём Питере богач, самой первой гильдии купец и фабрикант великий! Он к графу-то, к Шереметеву-то, на четвёрке рысаков подъезжает, не как-нибудь. Во, брат, какие мужички есть! Это понимать надо, - и кривоглазый целовальник, захлебнувшись хвастливыми словами, вскинул палец вверх. - Уж он бы, Пастухов-то наш, мог бы на волю откупиться, он графу миллион сулил, да граф не отпущает.