Емельян Пугачев (Книга 2)   ::   Шишков Вячеслав

Вот каков граф-то Шереметев, барин-то наш!.. А ведь он, гляди, не гордый. Пастухова-то иным часом к обеду кличет... Призовёт, а там уже целая застолица князьёв, графьёв да генералов. Ну, Митрий Иваныч обхождение знает, со всеми об ручку поздоровкается, сам в лучшем наряде, под бородой да на грудях медали со крестами; сидит в кресле честь-честью, наравне во всеми пьёт-ест. А граф подымается со стаканом в руках да и говорит: "Ну, господа, тепереча выпьем мы за моего мужичка, за Митрия Иваныча Пастухова, он мне миллион давал, чтобы я его на свободу выпустил, а я не хочу. Мне антиресно, - говорит, - что в крепостных у меня такие мужики. Ведь вот он, миллионщик, пожалуй, всех вас, господа, с потрохами купит, - а я, промежду прочим, могу его, как раба, сейчас же на конюшню отправить и порку дать".

- Да уж не врёшь ли ты? - усомнился Пров Лукич. Он заинтересовался рассказом, стоял возле чана, расставив ноги и опершись подбородком на длинную палку с завитком.

- Тьфу ты! - рассердился целовальник. - Мне сам камердинер его сиятельства сказывал. А знаешь, сколько купец Пастухов платит Шереметеву оброку-то?

- Да, поди, тысяч с полсотни в год?

- Десять рублей всего! - закричал целовальник, и его большой кадык задвигался вверх-вниз по хрящеватому горлу. - Вровень со мной платит... Не берёт больше граф! Понял ты это?

Вскоре ударил сигнальный колокол.

- Шабаш, шабаш! - раздавались всюду близкие и далёкие выкрики.

К целовальнику подбежали два подростка.