Емельян Пугачев (Книга 3)   ::   Шишков Вячеслав

В его ушах ещё не замолкли раскаты турецких и русских пушек, обоняние ещё хранило запах порохового дыма, перед глазами всё ещё мелькают штурмующие колонны чудо-богатырей... И вот, извольте вершить историю! Охотиться за "домашним врагом"!.. На сердце Суворова сумеречно, вся степь, вся ширь степного простора, всё русское раздолье - в мрачных красках, угнетающих душу.

- Нет, нет, всемилостивейшая! - опустив голову, вслух думает Суворов: - Я с мужиком драться не привык... Помилуй бог! - выкрикивает он и ловит чутким ухом, как сзади него цокают по отвердевшей дороге копыта казачьей лошадёнки. - Турку бью, немца бью, поляка бью, всякого врага бить буду. А мужика сроду не бивал...

- Чего изволите молвить, ваше превосходительство? - подлетает к нему казак.

Как бы пробудившись от сна, Суворов вскидывает голову, смотрит, указывает куда-то плёткой, говорит казаку:

- Видишь, Семёныч, стога? Вон-вон... Езжай, братец, приготовь из сенца пуховичок, ночевать будем.

Казак пришпоривает коня. Суворов ещё отпивает водки, трясёт головой, сплёвывает чрез зубы, по-солдатски, и вперёд, вперёд на своей савраске.

- Ха, мужик... А кто он, мужик? Кто в армии российской?.. Пусть Михельсоны, да Муфели, да Меллины домашнего врага ловят... Да, да! А я... сам мужик, сам солдат, сам русак среди русаков!

Он смотрит на запад, от солнца осталась золотистая горбушечка, вверху редкие облака, а по степи тёплая рыжеватая сутемень.

- Мятеж, восстание... Мужик бунтует... У меня, в Кончанском, тоже мужик сидит... А не бунтовал... ни при мне, ни при отце, ни при деде моём...