JК
Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса :: Говоров Александр
Страница: 17 из 285Столь на них не похожий - бритый, в фартуке, прожженном кислотой, - попыхивал трубкой-носогрейкой, поблескивал стеклами брюсовских очков.
Раз куда-то бежал Бяша по отцову поручению, а приказчики из вонючих рядов - Овощного и Рыбного - свистели ему вслед. Ну, к этому-то Бяша уже привык! Вдруг от паперти Николы Москворецкого наперерез ему ринулась ватага крючников. Конечно, на торговой улице всяких ватаг полно, но эти устремились так, что у Бяши екнуло под ложечкой.
- Это ты, очкарь? - заорал передний, сбивая в пыль Бяшины очки. - На, получай! Еретик ты, как и твой батюшка!
Затем началось избиение, потому что Бяша юноша хоть и высокого роста, но, конечно же, управиться с оравой этаких мордачей не мог и только защищался ладонями. А из всех лавок и лабазов москворецкой сотни вопили, свистели, гоготали:
- Вжарь ему, ребята, вжарь!
Сапогом лягнули в колено, он упал и подумал: "Господи, только скорей!" На родимых Кадашах ему приходилось видеть трупы изувеченных во время бессмысленной драки. Но внезапно он почувствовал, что его оставили в покое.
Приподнявшись, Бяша увидел, как в столбе пыли сшибаются две ватаги, причем подбегают какие-то новые, с палками. А из лавок Овощного ряда стали выть уж по-иному, жалобно:
- Суконщики! Портошники вы! Честно ли вам драться железными аршинами?
- А восьмером на одного нападать честно?
- Он же не суконщик, этот очкарь, что вам до него? Потом Бяша помнит, как лежал он в заросшем рву возле кремлевской башни.
Раз куда-то бежал Бяша по отцову поручению, а приказчики из вонючих рядов - Овощного и Рыбного - свистели ему вслед. Ну, к этому-то Бяша уже привык! Вдруг от паперти Николы Москворецкого наперерез ему ринулась ватага крючников. Конечно, на торговой улице всяких ватаг полно, но эти устремились так, что у Бяши екнуло под ложечкой.
- Это ты, очкарь? - заорал передний, сбивая в пыль Бяшины очки. - На, получай! Еретик ты, как и твой батюшка!
Затем началось избиение, потому что Бяша юноша хоть и высокого роста, но, конечно же, управиться с оравой этаких мордачей не мог и только защищался ладонями. А из всех лавок и лабазов москворецкой сотни вопили, свистели, гоготали:
- Вжарь ему, ребята, вжарь!
Сапогом лягнули в колено, он упал и подумал: "Господи, только скорей!" На родимых Кадашах ему приходилось видеть трупы изувеченных во время бессмысленной драки. Но внезапно он почувствовал, что его оставили в покое.
Приподнявшись, Бяша увидел, как в столбе пыли сшибаются две ватаги, причем подбегают какие-то новые, с палками. А из лавок Овощного ряда стали выть уж по-иному, жалобно:
- Суконщики! Портошники вы! Честно ли вам драться железными аршинами?
- А восьмером на одного нападать честно?
- Он же не суконщик, этот очкарь, что вам до него? Потом Бяша помнит, как лежал он в заросшем рву возле кремлевской башни.