Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса   ::   Говоров Александр

Вернулись отец и сын после похорон в пустынную, страшную камору свою в Кадашевской слободе - не придумают, что и делать, рукиповисли. Однако обошлись, обгоревались, принялись - отец за труд, сын за учение (только что в Сухареву башню отдан был).

И в одно праздничное утро (лето было - Троица либо Спас) в ихнюю избушку, которую они снимали в ту пору близ Сухаревой башни, ввалилась целая куда народу.

Впереди шел мужик рыжий и ражий в ямщицком армяке, протянув к Киприанову руки, жаждущие объятий:

- Ой, да что ж ты, свет ты наш Онуфрич, что же ты не отписал нам во Мценск о кончине нашей дражайшей сестрицы? Ведь мы не чужие, помогли бы, ободрили... Вот глянь, дела побросали, все к тебе приехали - племяш твой Кузьмич, оба свата - Силка да Семейка, а вот свояченицы Пелагея, Фетинья, Марьяна... Я же - ай не признаешь? - Варлам, шурин твой, брат покойницы!

Как не признать! Жители Мценска, сиречь амчане, люди общительные, радушные, что не наедят, то напьют, что не выпросят, то так утащат. Недаром говорят, что Мценск цыганы за семь верст объезжают. А то еще, когда кто хочет кому несчастье накликать, желают тому: "Амчанин тебе во двор!"

Спустя неделю амчане нагостевались, утомились от многошумной Москвы, и рыжий Варлам сказал Киприанову:

- Ну, вот что, брат Онуфрич. Надобно жить по-родственному. Тут у вас в Москве торг бесподобный, большие можно иметь куражи. Мы к тебе станем то подводочку посылать, то, глядишь, воз. Ты же в бурмистерской палате свой человек, привилегию нам спроворишь, местечко в рядах...