Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса   ::   Говоров Александр

Ежели и не докажут, что беглые, все равно приказные крючки душу вымотают и догола оберут.

Поэтому, когда баба Марьяна со значением повесила свой хозяйский фартук на гвоздь, а Онуфрич взорвался и наговорил лишнего, некоторое время в поварне была сосредоточенная тишина, подмастерья даже жевать перестали.

- Ладно уж тебе, Марьянушка! - Солдат Федька примирительно хлопнул в ладоши. - Неужто у тебя не христьянская душа? Обороним их как-нибудь от приказных лиходеев! Тебе помощница уж как нужна - и постирать за нами и постряпать. И я, грешный, глаз свой тешил бы на старости лет - глянь, какая она красавушка!

- Молчал бы! - махнула на нею баба Марьяна. - Посмотри на себя в зеркало, рожа-то как рукомойник!

Все засмеялись, заговорили, стало ясно, что Марьяна уступает. Федька поманил девушку к столу.

- Да как звать-то тебя, скажи.

- Устя. Устиньей крестили. Отца-матерь не помню. Погорельцы мы, сироты. Христа ради питаемся при дороге...

- Ох, гаранта, гаранта! - пробурчала баба Марьяна. - То она плачет, то она скачет.

- А херувимчик этот? - Федька указал на мальчика.

- Он мне не брат. Никто. Так, побирушка, звать Авсеня.

- Как? - воскликнули все удивленно.

- Авсеня...

- Уж не гололобый ли? - подозрительно наклонилась к нему баба Марьяна. - Что за басурманское имя! Как тебя звать-прозывать, парень?

- Василий, - ответил мальчуган важно и даже болтать ногами перестал.

- Да, да, Василий, - подтвердила Устя.