Неприкаянность   ::   Джин Яна

Часть 4



То было давно.

Почти и не было.

Ни светло, ни темно –

ни огня, ни пепла.

В те дни я в кулак

ладонь не сжимала.

Ни друг, ни враг, –

жизнь моя вяло

текла.

С тех дней трудней мне стало.

Детство. Прократься

страхи стараются

в каждую нишу на улице.

Из зыбкого чувства вины акации

сникли, сутулятся.

Как наряд из солдат,

которых уже уличили в измене.

Настороже деревья стоят.

Как судьба. В бессрочной смене.

В те дни я не знала нужды притворяться,

что знаю: осталось только податься

вон из ума, как цветок из бутона.

Краски не знали в те дни полутона.

Маски не ведала правда. Нагою

была. А сны – прямыми. Унылы

были стены в драных обоях, –

жёлтых, словно взгляд у гориллы,

горюющей при мысли, что ей –

в будущем среди нас, людей,

быть. От рождения до могилы.

Мне нагадали: если померкло

в памяти всё, кроме детства, – счёт,

значит, к концу… Дышу на зеркало,

считаю вздохи: чёт, нечёт…

Считаю ли счастьем детские годы?

Знаю другое: другие – не в счёт.

Пер. Нодар Джин



ВЕЧЕР

К окончанию дня навещает меня

ощущенье, что я – это вовсе не я,

а старик в девятом десятке.

Или женщина после схватки

родовой. Или поступью шаткой

уходящая в стойло лошадка.

Или воин, раненный в схватке

надоевшей.