Неприкаянность   ::   Джин Яна

Я стала б для тебя совсем иная.

Расковыряла бы себя до дна я

и душу выложила б всю –

тебе на суд.

Я для тебя преодолела страх

перед наслышанными рифмами в стихах.

Я для тебя сухой слезой

слезиться буду, дорогой.

Ты – тот, кто не по циферблату

отсчитывал часы, а по набату,

кто собирал себя из выброшенных строчек, –

пространство, говорил, меж нами – просто прочерк.

Ты – словно небесвод после дождей –

опустошён. Притих из-за болей.

Забудь! Живи! Греши! Прости!

Ты и приснишься мне в конце пути.

Последний день зимы –

Спасенье!

Последнее – введенье

в привидение,

в почти что веру:

я, тебя обняв,

спросила: «Как ты?»

Ты: «Я? Нет меня!»

Объятье первое. В нём тонет

жёлтый свет.

Я погребла лицо в ладони,

когда тебя, сказали, нет.

Пространство расширяется во времени.

Само пронизывает время.

Слова – тяжёлые от бремени –

забыли рифмоваться. Немы.

Часть вторая



Ты. От тебя осталось меньше единицы.

Я. Послемыслие к тебе, не послесловие.

Мне хочется поверить в небылицы,

что из земли твоя на землю снова

душа вернулась, а в земле ты – тот, кто был;

что червь могильный плоть твою не источил

и сам потом не превратился в гниль.

«Из мусора рождаются стихи». Из пыли.

В ту ночь твои глаза темны, как полночь, были.