Волки и овцы   ::   Островский Александр Николаевич

Как бы я для вас прибил кого-нибудь, вот бы трепкузадал веселую!

Лыняев . Да ведь за это судить будут.

Горецкий . А пущай их судят.

Лыняев . Да ведь посадят.

Горецкий . А посадят, так сидеть будем. Глафира Алексеевна, прикажите какую-нибудь подлость сделать!

Глафира . Я уж, право, не знаю, что вам приказать!

Лыняев . Да зачем непременно подлость? Попросите его правду сказать.

Глафира . Ну, вот я попрошу вас мне правду сказать, вы скажете?

Горецкий . Какую правду-с?

Глафира . А вот какую мы спросим.

Горецкий . Извольте-с, все, что угодно-с.

Лыняев . А если секрет?

Горецкий . Да хотя бы рассекрет. У меня своих секретов нет, а если какой чужой, так что мне за надобность беречь его. Я для Глафиры Алексеевны все на свете…

Лыняев (подавая Глафире письмо) . Спросите, кто это писал?

Глафира (показывая письмо Горецкому) . Скажите, кто это писал?

Горецкий . Эх! Спросите что-нибудь другое!

Лыняев . А говорили, что все на свете.

Горецкий . Да мне что ж, пожалуй; только за это деньги заплочены.

Лыняев . Сколько?

Горецкий . Десять рублей.

Лыняев . А если я дам пятнадцать?

Горецкий . А если дадите, скажу.

Лыняев . Так вот, возьмите! (Дает деньги.)

Горецкий (берет деньги) . Покорно благодарю-с. (Кладет деньги в разные карманы.) Десять назад отдам, — скажу, мало дали. Это я писал-с.

Лыняев . Вы? Ну, так вы мне очень нужны будете. У вас есть свободное время?

Горецкий . Да у меня всегда свободное время-с.