Страница:
10 из 11
Грибоедов сморщился, как от зубной боли и, стараясь больше не слушать ничего, что говорит ему Сашка, и ни о чем не думать, сунул в печку все, что осталось на полу, и пошел в угол.
- А меня увезут, Сашенька, - сказал он оттуда.
- Мы это понимаем, Александр Сергеевич, - ответил Сашка и вдруг ожесточенно зачастил: - Вот вас остерегали хорошие господа не водиться с этим хлебопекарем (так Сашка за глаза называл Кюхельбекера), вы не слушались, а вот теперь, ну что же, очень просто: и увезут и посадят. Вон про Питер небось какие страсти рассказывают: из пушек по людям палили. Ведь это что такое!
- Ты прибери, Сашенька, комнату, - сказал миролюбиво Грибоедов из угла. - Сейчас они... - он вынул часы и посмотрел на них, ему оставалось минут пять-десять, не больше, - сейчас они придут.
Он подошел к окну и прильнул к нему лицом. Прикосновение чистого холодного стекла было как глоток ключевой воды.
Горы стояли за окном синие и далекие. Воздух был лиловым и густым. Кусты, деревья, большие круглые камни около дома казались погруженными в него, как в густой сироп. Где-то вдалеке на склоне неподвижно стояло два тусклых желтых пятна.
Горели костры.
Грибоедов вздохнул и провел рукой по волосам.
В дверь постучали, сначала тихо, одним пальцем, а потом, секунду спустя, еще раз, уже громко и требовательно.
- Войдите, - сказал громко и спокойно Грибоедов, не отходя от окна.
Вошел знакомый офицер Мищенко с бумагой в руках, и позади него два солдата с примкнутыми штыками.
|< Пред. 7 8 9 10 11 След. >|