Дело Артамоновых   ::   Горький Максим

Рядом с ним сидела небольшая, остроносенькая девица Орлова и, приподняв тёмные брови, бесцеремонно рассматривала всех глазами, которые не понравились Никите, - они не по лицу велики, не по-девичьи остры и слишком часто мигали.

Тяжело было сидеть среди этих людей и боязливо думалось:

"Вдруг Пётр скажет всем? Скорее бы отпустили..."

Пётр начал прощаться первый, он подошёл, обнял и сказал дрогнувшим голосом, очень громко:

- Ну, брат родной, прощай...

Баймакова остановила его:

- Что ты? Посидеть надо сначала, помолчать, потом, помолясь, прощаться.

Всё это было сделано быстро, снова подошёл Пётр, говоря:

- Прости нас. Пиши насчёт вклада, сейчас же вышлем. На тяжёлый послух не соглашайся. Прощай. Молись за нас побольше.

Баймакова, перекрестив его, трижды поцеловала в лоб и щёки, она почему-то заплакала; Алексей, крепко обняв, заглянул в глаза, говоря:

- Ну - с богом. У каждого - своя тропа. Всё-таки я не понимаю, как это ты вдруг решился...

Наталья подошла последней, но не доходя вплоть, прижав руку ко груди своей, низко поклонилась, тихо сказала:

- Прощай, Никита Ильич...

Груди у неё всё ещё высокие, девичьи, а уже кормила троих детей.

Вот и всё. Да, ещё Орлова: она сунула жёсткую, как щепа, маленькую, горячую руку, - вблизи лицо её было ещё неприятней.