Страница:
807 из 963
«Степан Кузьмич… дорогой… хороший… — мысленнопроизносил Слава. — Как же все это произошло?… Почему мы перестали понимать друг друга?… Ты же мне родной…»
Слава боялся посмотреть на Быстрова ниже подбородка, боялся увидеть след петли и, разумеется, скользнул взглядом — и ничего не увидел, воротник кителя подтянут и наглухо закрывает шею.
«Ах, Степан Кузьмич, Степан Кузьмич…»
А Степан Кузьмич молчал, уже ничего не мог он сказать Славе Ознобишину, лицо спокойно и строго, исчезли морщинки со лба, губы стиснуты, и никогда уже ни на кого не посмотрит, не взглянет…
Слава стоял у гроба, у печки стояла овдовевшая женщина.
Слава услышал ее вздох, понял, что она не приляжет, пока хоть кто-то из посторонних находится в избе, и пошел к двери.
— Зачем же его… — Он взглянул на икону. — Зачем его под образа? Ведь он не признавали…
— Старухи принесли, — равнодушно объяснила Быстрова. — Сам-то он не позволял держать икон в xaтe.
— А отпевать завтра? — спросил Слава с тайной надеждой отговорить ее от церковных похорон.
— Хотели, да отец Николай отказался: самоубийцев, говорит, отпевать не положено.
Горе терзало Славу, и все-таки он обрадовался, что Степана Кузьмича не будут отпевать, сам Быстров не позволил бы хоронить себя по церковному обряду.
Слава шел заснеженной, пустынной улицей, мерцали звезды, поблескивал снег, где-то одиноко брехал неунывающий пес.
У Жильцовых все спали, Слава постучался, ему быстро открыли.
|< Пред. 805 806 807 808 809 След. >|