Двадцатые годы   ::   Овалов Лев Сергеевич

— Он хотел вместе с нами зайти, да постеснялся, — сказал Ушаков. — Может, пойти позвать, он внизу…

— Не надо, опять к чему-нибудь придерется.

— Напрасно, — сказал Ушаков. — Он парень неплохой, только чересчур старательный.

— Ты когда думаешь ехать-то? — поинтересовался Железнов.

Слава усмехнулся.

— Гонишь уже?

— Ну что ты? — Железнов сконфузился. — Я без всякой задней мысли.

— Завтра, чего же зря околачиваться, — сказал Слава. — Ты в мою комнату переберешься?

— Мне и у себя хорошо, — отказался Железнов. — На твою халупу Сосняков нацелился.

«Значит, был даже такой разговор, — подумал Слава. — Сосняков своего не упустит».

— Может быть, тебе чем помочь? — осведомился Железнов.

Слава отрицательно покачал головой.

— А чего помогать?

Они еще посидели, поговорили.

— Не будем беспокоить, пойдем.

«Вот и все, — подумал Слава. — Полтора года вместе, а завтра мы уже посторонние люди. Может быть, я в последний раз вижу и Железнова, и Никиту. А ведь он изменился за эти полтора года, — подумал Слава о Железнове. — Такой же круглолицый и спокойный, но и не такой. Постарел за это время, румянец пропал, глаза смотрят равнодушнее, резкая складочка появилась у носа. Жениться ему пора, сильно ощутим в нем поворот к взрослости. А Никита всю жизнь останется юношей. Нежное, тонкое лицо, льняные длинные волосы, даже заикается, застенчив. С Никитой мы еще, может, встретимся в Москве. Он учиться, и я учиться.