Двадцатые годы   ::   Овалов Лев Сергеевич

Слава сел рядом с Петей, дернул вожжами, ветеран конной тяги переступил с ноги на ногу и медленно побрел по залитой солнцем улице, мимо яблоневого сада…

— Вячеслав Николаевич! Вячеслав Николаевич!

Слава обернулся. По улице бежала Эмма Артуровна. Она протянула мельхиоровый подстаканник.

— Возьмите, Вячеслав Николаевич, это вам за все хорошее, что имело место между нами.

И Слава взял, нельзя было обидеть Эмму.

Потихоньку выехали за околицу.

И — долго-недолго — пропал наконец за холмом городок, потянулись нескончаемые поля, и как последний привет Малоархангельска порыв теплого летнего ветра донес до Славы сладковатый запах торфа, тлеющего во всех печах покинутого города.

А конь шел и шел, все медленнее и медленнее…

Петя тронул брата за рукав.

— Не жалей меня, — прошептал Петя. — Подгони, а то мы и к завтрему не дотащимся.

Пете было плохо, его томила не только болезнь, но и дорога, он все чаще поднимал голову.

— Да что там у тебя? — с раздражением спросил Петя. — Лошадь тебя совсем не слушается!

— А тебя послушается?

— Ты вожжи держать не умеешь, — рассердился Петя и с трудом сел. — Дай-ка…

— Лежи! Языком еле ворочает, а туда же…

Кнута не было.

Слава спрыгнул, сорвал с придорожной ракиты ветку, подал Пете, к удивлению Славы, скорость их Росинанта заметно возросла.

Шаг за шагом уходила в прошлое малоархангельская жизнь.

— Мало тебя уважают… — вырвалось у Пети. — Порядочному человеку не дадут такого одра.

Слава только сейчас сообразил, Петя ведь не знает, что он уже не секретарь укомола.