Две зимы и три лета (Пряслины - 2)   ::   Абрамов Федор Александрович

Она бойко вышагивала по унылой, твердой, как камень, дороге - ни одной еще травинки не было на лужайках - и мысленно видела себя в новых ботинках, в новом голубом платье с белыми горошинами. И вообще все, все теперь, казалось ей, будет иначе. Им не придется больше давиться колючим мохом, толочь в деревянной ступе сосновую заболонь, и по утрам не будут больше, мучаясь запорами, кричать с надворья ребята: "Ма-а-ма-а, умираю..." Какое это счастье, что у них такой брат!

Степан Андреянович затоплял печь. Красные отсветы играли на его бородатом лице.

Наверно, что-нибудь для Егорши варить собирается, догадалась Лизка.

- А, невеста пришла, - сказал с улыбкой Егорша. Он лежал на печи, голые ноги крест-накрест, в зубах самокрутка.

Лизка хмыкнула:

- Невеста без места, жених без штанов.

- А вот и в штанах, - рассмеялся Егорша.

- Хватит тебе зубанить-то, - одернул его Степан Андреянович.

Егорша придурковато высунул язык, но разговор переменил:

- Ну, что Мишка делает?

- Что делает! Он без Мишки-то часу прожить не может. Не ты - без дела не лежит. Я пришла сказать, - обратилась Лизка к Степану Андреяновичу, - баню-то не топите. Мы топим.

Она цепким, бабьим глазом обвела избу.

- Ну-ко, я хоть маленько приберу у вас.

- Брось, Лизавета, - сказал Степан Андреянович. - Сами с руками.

Но Лизка уже смачивала под рукомойником веник.