JК
Имя его неизвестно :: Автомонов Павло Федорович
Страница: 59 из 121Как легко он превратился в немца! Вот, нечистая сила!»
– Чего ты? – спросила неожиданно мать, сидевшая на деревянном диване за шитьем.
– Мама! Только – ни-ни! – предупредила дочь. – Наш Василий… – и покраснела, прикусив язык.
– Быстро он стал нашим…
– Да я не про то… Он работает у немцев, у самого Хариха! – шептала дочь.
– Что? – от неожиданности мать выронила из рук работу.
– Так надо!
«Горе-то какое! – подумала мать. – Молодые, красивые. Встретиться бы им в добрый час…»
– Пошел он! – подбежала к окну Орися.
– Куда?
– Во двор к старосте…
– Доня, доня! Что же это будет? Не говорила ли я тебе!..
– Что говорили, мама?..
Матери и вправду было трудно ответить. Не хотелось старой трепетать, а придется – ежечасно, ежедневно – и не только за дочь, а и за ее необычного приятеля.
– Мама, Кажется, к полицаю Омельке. Пошел! – объявила минут через десять Орися и тише добавила: – Зачем бы ему идти туда?
– А бог его знает! – тяжело вздохнула мать.
Прошел еще час, раньше чем Василий – Гохберг вошел во двор вдовы Сегеды. На пороге он чуть не столкнулся с Марфой Ефимовной. Та на ходу завязывала платок. Взглядом поискал сочувствия в глазах старой. Но она и не посмотрела на него. Через плетень он увидел, как мать присела на трухлявые вербы, лежавшие под вишнями.
Тяжело вздохнул Роберт и побрел в сени, будто напиться.
Орися тут как тут – зачерпнула кружкой воды из бочонка и подала ему.
– Тебе тяжело? Я тоже переволновалась. Почему молчишь?
Он жадно пил холодную чистую воду и напряженно думал.
– Чего ты? – спросила неожиданно мать, сидевшая на деревянном диване за шитьем.
– Мама! Только – ни-ни! – предупредила дочь. – Наш Василий… – и покраснела, прикусив язык.
– Быстро он стал нашим…
– Да я не про то… Он работает у немцев, у самого Хариха! – шептала дочь.
– Что? – от неожиданности мать выронила из рук работу.
– Так надо!
«Горе-то какое! – подумала мать. – Молодые, красивые. Встретиться бы им в добрый час…»
– Пошел он! – подбежала к окну Орися.
– Куда?
– Во двор к старосте…
– Доня, доня! Что же это будет? Не говорила ли я тебе!..
– Что говорили, мама?..
Матери и вправду было трудно ответить. Не хотелось старой трепетать, а придется – ежечасно, ежедневно – и не только за дочь, а и за ее необычного приятеля.
– Мама, Кажется, к полицаю Омельке. Пошел! – объявила минут через десять Орися и тише добавила: – Зачем бы ему идти туда?
– А бог его знает! – тяжело вздохнула мать.
Прошел еще час, раньше чем Василий – Гохберг вошел во двор вдовы Сегеды. На пороге он чуть не столкнулся с Марфой Ефимовной. Та на ходу завязывала платок. Взглядом поискал сочувствия в глазах старой. Но она и не посмотрела на него. Через плетень он увидел, как мать присела на трухлявые вербы, лежавшие под вишнями.
Тяжело вздохнул Роберт и побрел в сени, будто напиться.
Орися тут как тут – зачерпнула кружкой воды из бочонка и подала ему.
– Тебе тяжело? Я тоже переволновалась. Почему молчишь?
Он жадно пил холодную чистую воду и напряженно думал.