JК
Юность командиров :: Бондарев Ю В
Страница: 17 из 337- Садись, выпьем, сестренка? Выпьем за озябших на трескучем морозе синиц!
Он не стал дожидаться согласия, приподнялся, налил Вале, затем себе, чокнулся с ее рюмкой, выпил и опять лег, не закусывая, только на миг глаза закрыл.
- Хватит бы, Вася, причины-то выдумывать, - заметила тетя Глаша. - За один абажур только и не пил, кажись.
- Вы самая заботливая тетка в мире, поверьте, тетя Глаша. - Василий Николаевич провел пальцами по горлу, по груди, точно мешало там что-то, снова потянулся к папиросам. - Меня, тетя Глаша, всегда интересовало: сколько в вас неиссякаемой доброты? И поверьте, трудно жить на свете с одной добротой: очень много забот.
- Эх, Вася, Вася! - тетя Глаша с жадностью вглядывалась в него, качая головой. - И чего казнишь себя? И чего мучаешься? Что проку-то! Разве вернешь?
По ее мнению, он был человеком не совсем нормальным и не совсем здоровым: прошлое сидело в нем, как в дереве сучок; казалось, выбей его и ничем эту дыру не заделаешь. Одна из причин его настроения была, наверно, и в том, что за два месяца к нему не пришло с фронта ни одного письма: где-то там, за Карпатами, то ли забыли его, то ли некогда стало писать, но была и другая причина. По вечерам, возвращаясь из училища, Василий Николаевич часто запирался в своей комнате и долго ходил там из угла в угол, но порой и ночью из-за стены доносились его равномерные шаги, чиркали спички - и тетя Глаша не спала, слушая эти звуки в тишине дома.
Он не стал дожидаться согласия, приподнялся, налил Вале, затем себе, чокнулся с ее рюмкой, выпил и опять лег, не закусывая, только на миг глаза закрыл.
- Хватит бы, Вася, причины-то выдумывать, - заметила тетя Глаша. - За один абажур только и не пил, кажись.
- Вы самая заботливая тетка в мире, поверьте, тетя Глаша. - Василий Николаевич провел пальцами по горлу, по груди, точно мешало там что-то, снова потянулся к папиросам. - Меня, тетя Глаша, всегда интересовало: сколько в вас неиссякаемой доброты? И поверьте, трудно жить на свете с одной добротой: очень много забот.
- Эх, Вася, Вася! - тетя Глаша с жадностью вглядывалась в него, качая головой. - И чего казнишь себя? И чего мучаешься? Что проку-то! Разве вернешь?
По ее мнению, он был человеком не совсем нормальным и не совсем здоровым: прошлое сидело в нем, как в дереве сучок; казалось, выбей его и ничем эту дыру не заделаешь. Одна из причин его настроения была, наверно, и в том, что за два месяца к нему не пришло с фронта ни одного письма: где-то там, за Карпатами, то ли забыли его, то ли некогда стало писать, но была и другая причина. По вечерам, возвращаясь из училища, Василий Николаевич часто запирался в своей комнате и долго ходил там из угла в угол, но порой и ночью из-за стены доносились его равномерные шаги, чиркали спички - и тетя Глаша не спала, слушая эти звуки в тишине дома.