JК
Карету мне, карету! :: Алексин Анатолий
Страница: 4 из 11Это желание было возвышенным, но нереальным… Поэтому я не возражал: зачем отбирать мечту?
Пережить разлуку с мамой ему помогло лишь то, что он делил любовь к ней с любовью к создателям классики. В том числе к Грибоедову, хотя тот, повторюсь, зарубежным писателем не являлся.
«Классики не бывают ни отечественными, ни зарубежными: они просто классики и принадлежат всему миру», – писал отец в предисловии – и был обвинен в космополитическом мышлении.
Обожать собственных жен было странной (и, по-видимому, наследственной) особенностью мужской половины нашей семьи.
Мапа более не женился… А я успел до отъезда в Соединенные Штаты соединиться с Кирой.
Мапу пригласили на два года читать лекции. Название всему циклу подсказала мапина книга «Смех сквозь слезы, или Слезы сквозь смех».
Кира слыла специалистом по литературе древнеазиатских народов, которую мапа уважал. Но у меня было подозрение, что, несмотря на его уважение, в Америке Кирина профессия большим спросом пользоваться не будет. Зато сама Кира с первого же дня начала там пользоваться не большим, а сногсшибательным спросом у мужчин вне зависимости от их национальной принадлежности. Но спрос – это не предложение, а возможность измены – еще не измена. «Выбрала-то Кира меня! – успокаивала мужская гордыня. – Сколько за ней увивалось поклонников, но она…»
Кира была доцентом. В любви же – профессором и академиком… Я был особенно заворожен, потому что сам оказался в той сфере профаном и дилетантом. А ее сделали академиком не знания и опыт, а только наитие. В этом она меня полностью убедила. И еще в том, что ей, кроме меня, никто на свете не нужен.
Пережить разлуку с мамой ему помогло лишь то, что он делил любовь к ней с любовью к создателям классики. В том числе к Грибоедову, хотя тот, повторюсь, зарубежным писателем не являлся.
«Классики не бывают ни отечественными, ни зарубежными: они просто классики и принадлежат всему миру», – писал отец в предисловии – и был обвинен в космополитическом мышлении.
Обожать собственных жен было странной (и, по-видимому, наследственной) особенностью мужской половины нашей семьи.
Мапа более не женился… А я успел до отъезда в Соединенные Штаты соединиться с Кирой.
Мапу пригласили на два года читать лекции. Название всему циклу подсказала мапина книга «Смех сквозь слезы, или Слезы сквозь смех».
Кира слыла специалистом по литературе древнеазиатских народов, которую мапа уважал. Но у меня было подозрение, что, несмотря на его уважение, в Америке Кирина профессия большим спросом пользоваться не будет. Зато сама Кира с первого же дня начала там пользоваться не большим, а сногсшибательным спросом у мужчин вне зависимости от их национальной принадлежности. Но спрос – это не предложение, а возможность измены – еще не измена. «Выбрала-то Кира меня! – успокаивала мужская гордыня. – Сколько за ней увивалось поклонников, но она…»
Кира была доцентом. В любви же – профессором и академиком… Я был особенно заворожен, потому что сам оказался в той сфере профаном и дилетантом. А ее сделали академиком не знания и опыт, а только наитие. В этом она меня полностью убедила. И еще в том, что ей, кроме меня, никто на свете не нужен.