Тень Сохатого   ::   Незнанский Фридрих Евсеевич

— А ты че, помирать, что ли, собрался? Во дает! Слыхали, пацаны, Горыныч помирать собрался! Ну-ка, Жорик, раздай пацанам оружие!

Парни разобрали стаканы с водкой. Алик взял свой стакан, обвел взглядом присутствующих и произнес торжественным, проникновенным голосом:

— Давайте, пацаны, выпьем за дружбу. Все-таки на два года расстаемся, это вам не хухры-мухры.

— Вы там, главное, не ссыте! — посоветовал будущим бойцам кудрявый Жора. — От дедушек не бегайте. А будут обижать — бейте в бубен, и все. Держитесь друг за друга, короче.

— Только особо не борзейте, — присоединился к Жоре еще один советчик. — Дедушки тоже уважения требуют. Жопы, главное, не лижите, и все будет путем.

Алик усмехнулся и поднял стакан:

— Ладно, пацаны, давайте. Спасибо за советы. Не забывайте, короче!

Парни чокнулись и выпили. Закусывали килькой в томатном соусе, квашеной капустой из стеклянной банки и перловым «Завтраком туриста».

— Ну-ка, Геня, сбацай нам че-нибудь душевное, — попросил Алик.

Боровский кивнул, достал из-под стола маленькую желтую гитару, облепленную гэдээровскими наклейками с белокурыми красотками, пристроил ее на коленях, вдарил пальцами по струнам — ритмично и жестко — и запел порывистым, хрипловатым баритоном, подражая Высоцкому:

Я вспоминаю утренний Кабул,

Его разрывы и его контрасты.

Сквозь дым пожаров говорю я: «Здравствуй!

Прости, что на покой твой посягнул!»

Афганистан болит в моей душе.