Тень Сохатого   ::   Незнанский Фридрих Евсеевич

По-пацански!

— Точно! — отозвался полупьяный субтильный паренек, совсем еще мальчишка. — Я вообще считаю, что, пока мужик врага не убил, он не мужик. Ну или хотя бы не ранил.

Генрих посмотрел на мальчишку с сожалением, вздохнул и сказал:

— Дурак ты, Баклан. Тебя бы самого кто-нибудь пришил, посмотрел бы я на твоих родителей.

— Меня-то за что? — удивился мальчишка.

Генрих покосился на Алика Риневича, усмехнулся и сказал:

— А настоящий душман не спрашивает за что. Он «просто делает, и все».

Последнюю фразу Боровский произнес, пародируя голос Риневича. Алику это не понравилось. Он нахмурился и строго сказал:

— Ну, это ты упрощаешь. Мы-то с тобой не душманы. Мы своим угнетенным братьям помогаем. А это святое.

— Точно говорит, — подтвердил рыжеволосый юнец с едва наметившейся курчавой бородкой. — Ты, Геня, утрируешь. А тут нужно различать. Если за правое дело, то и убить можно. Это святое!

— Да че тут святого-то, я никак не пойму?! — взвился Боровский. — Ну убьешь ты его, ну и что? А его кореш тебя порешит. Потом твой кореш порешит его кореша, и так далее, пока все друг друга не перебьют. Кому это надо?

Алик презрительно усмехнулся:

— О, старик, да ты у нас, оказывается, хиппи!

— Точно! — подтвердил рыжий юнец. — Он этот, как его… па-ци-фист.

— Дитя цветов! — вставил свое слово Жора.

— Все пацифисты — гомосеки, — веско изрек субтильный паренек.

Но Генрих не обратил на их оскорбительные слова никакого внимания.