Тень Сохатого   ::   Незнанский Фридрих Евсеевич

Мне слышатся бессонными ночами

Стихи поэтов в скорби и печали

И выстрелы на дальнем рубеже!

Парни слушали песню, сурово сдвинув брови. В этот момент каждый из них видел себя бегущим по афганским пескам с автоматом в руках и секущим душманов короткими, рявкающими очередями.

Наконец Боровский ударил по струнам в последний раз, и песня закончилась.

Некоторое время парни молчали. Потом Алик взъерошил ладонью светлый ежик волос и сказал:

— Давайте, пацаны, выпьем за тех, кто не вернулся из Афгана!

— Давайте! Точняк! Это святое! — загалдели парни, пододвигая Жоре пустые стаканы.

Выпили. Алик вдруг сказал:

— А прикольно было бы в Афган попасть, да, Геня?

Но Боровского, похоже, эта идея не вдохновляла. Он пожал плечами и ответил:

— Не вижу ничего прикольного.

— Да ладно тебе, — весело сказал подвыпивший Алик. — Ты че, не пацан, что ли? Душманов бы мочили!

— За что? — спросил вдруг Генрих.

Риневич удивленно заморгал.

— Как за что?

— Ну так, — ответил Генрих. — За что?

— Ну, за это… как его… — Алик поморщился, припоминая мудреное слово, но так и не вспомнил и обратился за помощью к Жоре: — Слышь, Жор, как это называется, когда черным помогать надо?

— Интернациональный долг, — проговорил Жора.

Алик кивнул и назидательно поднял палец:

— Во, Геня, слышал? Долг! А когда у солдата долг, он не спрашивает за что? Он просто делает, и все. Да и прикольно это.