JК
Семь дней творения :: Максимов Владимир Емельянович
Страница: 489 из 537Трясущимися руками отодвинув щеколду, он растерянно бормотал перед запертой дверью:
- Сейчас, Вадя... Сейчас... Вот старость, не радость... Руки не слушаются... Заходи...
В горнице, пристально разглядывая внука на свету, Петр Васильевич, хотя и не нашел в нем особых перемен, не мог не отметить и его еще более резкую против прежнего худобу, и первые седины в жестком бобрике, и чуткую, так несвойственную ему раньше настороженность в каждом движении и взгляде. Вадим сидел перед дедом, прихлебывая чай, и, упорно глядя в стакан, не спеша ронял слова:
- Она, как видишь, все-таки взяла меня. Правда, с условием, что я тут же слиняю на все четыре стороны.
- Плюнь.
- Уже плюнул. Только я выписан ей под опеку, как недееспособный. Без документов. Теперь мне эта свобода боком выходит. Вот оклемаюсь у тебя немного, если позволишь, конечно, и подамся на юг. Вспомню бродяжье прошлое, а там видно будет. Бог не выдаст - свинья не съест. Есть у меня один план.
- План ты свой забудь. - Петр Васильевич решительно напрягся. - И ехать тебе некуда и незачем.
Теперь, когда Вадим оказался с ним и нуждался в защите, не было на свете для Петра Васильевича преграды, какую он не сумел бы преодолеть, чтобы помочь внуку. Понадобится, он будет в ногах у местных властей валяться, но выхлопочет ему документы. Тогда, если тот не передумает, пусть и едет, куда ему заблагорассудится. Вся внутренняя сущность Петра Васильевича сосредоточилась сейчас на этой определяющей для него цели.
- Сейчас, Вадя... Сейчас... Вот старость, не радость... Руки не слушаются... Заходи...
В горнице, пристально разглядывая внука на свету, Петр Васильевич, хотя и не нашел в нем особых перемен, не мог не отметить и его еще более резкую против прежнего худобу, и первые седины в жестком бобрике, и чуткую, так несвойственную ему раньше настороженность в каждом движении и взгляде. Вадим сидел перед дедом, прихлебывая чай, и, упорно глядя в стакан, не спеша ронял слова:
- Она, как видишь, все-таки взяла меня. Правда, с условием, что я тут же слиняю на все четыре стороны.
- Плюнь.
- Уже плюнул. Только я выписан ей под опеку, как недееспособный. Без документов. Теперь мне эта свобода боком выходит. Вот оклемаюсь у тебя немного, если позволишь, конечно, и подамся на юг. Вспомню бродяжье прошлое, а там видно будет. Бог не выдаст - свинья не съест. Есть у меня один план.
- План ты свой забудь. - Петр Васильевич решительно напрягся. - И ехать тебе некуда и незачем.
Теперь, когда Вадим оказался с ним и нуждался в защите, не было на свете для Петра Васильевича преграды, какую он не сумел бы преодолеть, чтобы помочь внуку. Понадобится, он будет в ногах у местных властей валяться, но выхлопочет ему документы. Тогда, если тот не передумает, пусть и едет, куда ему заблагорассудится. Вся внутренняя сущность Петра Васильевича сосредоточилась сейчас на этой определяющей для него цели.