Семь дней творения   ::   Максимов Владимир Емельянович

Уверенность его в благопо-лучном исходе дела была настолько полной, что он, не задумываясь более, утвердил вслух:

- Будут тебе документы.

- Твоими бы устами, дед,- недоверчиво усмехнулся Вадим. - Только едва ли.

- Это у вас там, в Москве, концов не найдешь,- не скрыл своей обиды Петр Васильевич,- а здесь и я кое-чего означаю. Посмотрим, чья возьмет.

- Не сердись, дед, я не хотел тебя обидеть. - Он встал, вышел из-за стола и, потирая виски, принялся ходить взад-вперед по комнате.- Просто повидал я за это время всякого. На многое у меня глаза прорезались. Уж если они,- кивок вверх,- возьмутся за кого, то до конца не отпустят. Хватка у них мертвая. Чего-чего, а сторожить научились. По этой части у них большой опыт имеется... Господи, и что же это за часть света такая! Будто полигон для всяческих мировых безобразий. Почему, с какой стати, что за наваждение? Мало того, что сами в грязи тонем, но еще лезем рабской неумытой рожей своей в Европу, других учить уму-разуму. - Глаза его постепенно заполнялись ожесточенными слезами. - Уйти, укрыться, спрятаться от всего этого! Чтобы не видеть, не слышать, не откликаться! И зачем мне их паспорт? Опять к ним на удавку? Лучше уж сдохнуть где-нибудь под забором бездомным псом, чем играть с ними в эту подлую игру. Не хочу!

Петр Васильевич почти не слушал, а вернее, не слышал Вадима. Он лишь напряженно вглядывался в него, ревниво отмечая в нем черты давно забытого им уже облика: "Витька, вылитый Витька, только еще покруче".