Спокойствие не восстановлено   ::   Куликов Геомар Георгиевич

И когда зашел однажды разговор с Николаем Ивановичем о крестьянской жизни, такие беседы потом случались часто, Кирилл-Гошка уверенно сказал:

— Царю бы сказать правду про помещиков, он бы их всех до одного небось в Сибирь отправил! В кандалах!

— Маловероятно, Кирюха!

— Отчего же?

— Видишь ли, в таком разе пришлось бы ему первому звенеть по этапу.

В ответ на Гошкин изумленный взгляд Николай Иванович пояснил:

— Дело в том, что он сам помещик.

— Царь — помещик? Не может быть!

— Так оно и есть, Кирюха. И у него больше земли и крепостных, чем у любого другого помещика России.

— И крепостные есть?

— Слышал про удельных крестьян? Удельные земли? Вот это и есть царские крепостные и царские, как помещика, земли.

— А Салтычиху, что запорола сотню крепостных, — не сдавался Гошка, — кто велел в клетку посадить?

— Случилось это при Екатерине Второй. С ее, разумеется, ведома и согласия. Однако тут все не так просто. Царица защищала не замученных холопов, а саму Салтычиху и других помещиков.

Заметив Гошкино недоумение, опять пояснил:

— Что у вас в Каменке получилось, когда Упыри перегнули палку? Лопнуло мужицкое терпение. И кто первым пострадал? Барин. Царь и боится, что непомерные жестокости помещиков истощат терпение крестьян. Тогда несдобровать им самим и ему — первому и самому богатому среди них. Вот его правительство — в редчайших случаях! — пытается ограничить произвол и жестокость помещиков. Понятно?

— А вы кто? — неожиданно для самого себя спросил Гошка.