В людях   ::   Горький Максим

Мы перешли в конуру татарки, старик сел на постель в ногах Ардальона и долго безуспешно будил его, а тот бормотал:

- Ну, ладно, ладно... погоди, пойдем... Наконец проснулся, дико поглядел на Осипа, на меня и, закрыв красные глаза, промычал:

- Ну, ну...

- Ты что это? - сказал Осип спокойно, без упрека, но невесело.

- Закрутил,- хрипя и кашляя, объяснил Ар-дальон.

- Что так?

- Да так уж...

- Не ладно будто...

- Чего хорошего...

Ардальон взял со стола початую бутылку водки и стал пить из горлышка, потом предложил Осипу:

- Хошь? Тут и закуска должна быть...

Старик налил в рот себе вина, проглотил, сморщился и стал внимательно жевать кусочек хлеба, а мутный Ардальон вяло говорил:

- Вот - с татаркой связался. Это всё - Ефимушка, татарка, говорит, молодая, сирота из Касимова, на ярмарку собралась.

Из стены весело сказали ломаным языком:

- Татарка - лучи! Как молодой куриса. Гони ему вон, это не отес твоя...

- Вот эта самая,- пробормотал Ардальон, тупо глядя в стену.

- Я видел,- сказал Осип.

Ардальон обратился ко мне:

- Вот как я, брат...

Я ожидал, что Осип станет упрекать Ардальона, учить его, а тот будет смущенно каяться. Но ничего подобного не было,- они сидели рядом, плечо в плечо, и разговаривали спокойно, краткими словами. Очень грустно было видеть их в этой темной грязной конуре; татарка говорила в щель стены смешные слова, но они не слушали их.