Записки из подъезда   ::   Могилевцев Сергей

Быть может, это самая жгучая тайна из всех существующих и существовавших тайн — а что же там, куда уходят однажды, но не возвращаются уже никогда? И как упростилась бы жизнь на планете, будь там такая же, как у нас, жизнь. Одинокие возлюбленные уходили бы туда с улыбкой, заранее зная, что увидят своих любимых. Оскорбленные и униженные, нищие и уроды, приговоренные к казни, пытаемые людьми и самими собою — все, все уходили бы добровольно, с гордо поднятой головой, не сомневаясь и не колеблясь нисколько. Ведь там — избавление, ведь там — новая жизнь. Самоубийство, как избавление! — Господи, как было бы это прекрасно!

Но бывают, бывают случаи, когда избавление уже не придет, когда даже там, за гранью, ты так же гол, так же унижен и так же безвестен. Бесконечная цепь чердаков с бесконечными старыми телогрейками, с унылым позваниванием теплоцентрали и с бесконечными, почерневшими ликами святых на фоне все тех же снежных чердачных окон. Бесконечный ряд одинаковых ситуаций, когда ты, как галерный каторжник, прикован к себе самому, и не освободиться тебе, и не вырваться уже никогда. Ибо горит на тебе тавро, поставленное неизвестно кем с неизвестно какой, но, несомненно, очень жестокой целью. Тавро — на всю жизнь, тавро — на жизни последующие, сколько бы их ни было. Хоть тысячу, хоть миллион. До скончания света, который, естественно, в такой ситуации окончиться никогда не сможет.