Одиссея (пер. В. В. Вересаева)   ::   Гомер

Встал с постели меж тем Телемах, на бессмертных похожий,

В платье оделся, отточенный меч чрез плечо перебросил,

К белым ногам привязал красивого вида подошвы,

Крепкое в руку копье захватил, заостренное медью,

Остановился, ступив на порог, и сказал Евриклее:

«Милая нянюшка, как же вы странника в доме почтили?

Дали ль поесть, уложили ль? Иль так он лежит, без уходами

Этого можно от матери ждать, хоть она и разумна.

То необдуманно вдруг человека окружит почетом

Худшего, то отошлет и лучшего с полным презреньем».

Тут ему Евриклея разумная так возразила:

«Нет, не вини ее нынче, невинную, сын дорогой мой!

Пил он вино, с Пенелопою сидя, сколько хотелось.

Есть же, ответил, не хочет. Ему она предлагала.

Только что время пришло, как о сне и постели он вспомнил,

Тотчас рабыням она постель постелить приказала.

Но, как очень несчастный, судьбой обойденный жестоко,

Под одеялом на мягкой постели он спать отказался.

На недубленую шкуру воловью с овчинами сверху

Лег он в сенях. Одеялом же мы его сами покрыли».

Так сказала она. С копьем Телемах из чертога

Вышел. Следом за ним две резвых собаки бежали.

Путь он направил на площадь к красивопоножным ахейцам.