В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Были поводы ему узнать, что не соединяется в одной женщине все, что хотели бы мы. Губы, волосы, плечи, кожу и еще многое надо было бы по частям, по частям собирать из разных в одну, как природа не хочет делать. А еще собирать душевные движения, и нрав, и ум, и обычай. Можно простить Дотти, что не всем она одарена. Ни у кого нет всего. У нее есть немало. Вдруг вошла ему такая мысль: что, если б эта женщина никогда бы не была его женой, ни любовницей, а заведомо принадлежала другому, но вот так он обнял бы ее в [159] автомобиле, и она покорно ехала бы к нему домой - что б он к ней сейчас испытывал? Почему тогда он бы не ставил ей в вину, что она побывала в чужих руках, и во многих? А если это его жена - то оскорбительно? Но дикое и презренное он ощущал в себе то, что вот такая, попорченная, она еще гибельней его к себе тянула. Он почувствовал это сейчас. И снял руку. Конечно, все было легче, чем думать, как за ним охотятся. Как, может быть, дома ждет его сейчас засада. На лестничной клетке. Или даже в самой квартире - ведь {им} нетрудно открыть, войти. Он даже ясно, уверенно представил: именно так! уже затаились в квартире и ждут. И как только он откроет - выскочат в коридор из комнат и схватят. Может быть, последние минуты его вольной жизни и были - эти покойные минуты на заднем сиденьи в обнимку с Дотти, не подозревающей ничего.