В круге первом (том 2)   ::   Солженицын Александр Исаевич

Никто не шел арестовывать. Сотрудники в коридоре, в общей канцелярии встречали его ровно, никто к нему не переменился. Впрочем, это ничего и не доказывало. Никто же не мог знать. Но в обычных взглядах и звуках голоса других людей он почерпнул бодрости. Он попросил девушку принести ему чая погорячей и покрепче и с наслаждением выпил два стакана. Этим еще подбодрился. А все-таки не было сил пробиваться к шефу и узнавать... Покончить с собой - это была бы простая мера благоразумия, это было просто чувство самосохранения, жалость к самому себе. Но если наверняка знать, что арестуют. А если нет? Вдруг позвонил телефон. Иннокентий вздрогнул, сердце его - не сразу, потом - слышно-слышно застучало. А оказалось - Дотти, ее удивительно-музыкальный по телефону голос. Она говорила с вернувшимися правами жены. Спрашивала, как дела, и предлагала вечером сходить куда-нибудь. И снова Иннокентий ощутил к ней теплоту и благодарность. Плохая-не плохая жена, а ближе всех! Об отмене своего назначения он не сказал. Но он представил себе, как вечером в театре будет в полной безопасности - ведь не арестуют же прямо при всех в зрительном зале! - Ну, возьми на что-нибудь веселенькое, - сказал Иннокентий. - В оперетту, что ли? - спрашивала Дотти. - "Аку[269] лина" какая-то. А так нигде ничего нет. В ЦТКА на малой сцене "Закон Ликурга", премьера, на большой - "Голос Америки". Во МХАТе "Незабываемый". - "Закон Ликурга" звучит слишком заманчиво. Красиво называют всегда самые плохие пьесы. Бери уж на "Акулину", ладно.