Жизнь и дела Василия Киприанова, царского библиотекариуса   ::   Говоров Александр

Лодочники оттолкнулись шестами, дощаник развернулся и выплыл на середину запруды, минуя ряды всяческих посудин, причаленных вдоль чернеющей во тьме Китайгородской стены. Взялись за весла. Хотя и против течения, но идти было легко - от осенних дождей Неглинка разлилась, затопив низкие берега.

Татьян Татьяныч, закутанный в какую-то епанчицу, совсем продрог, зуб на зуб у него не попадал. Бяша обхватил его, стараясь согреть, старый шут благодарно прижался к нему.

Печатники в лодке, которые не дремали и не гребли веслами, негромко беседовали. Все о том, что жалованье затеяли книгами - будь они неладны! выдавать, а попробуй продай эти книги, кому они нужны? Книготорговцы-перекупщики на Торжке берут их за бесценок, прямо ложись и околевай!

- А ты что же, Афанасий? - обличал кого-то старчески бас на корме. Опять из царевой типографии краску крадешь? Это что там у тебя в крынке?

Виноватый голос что-то промямлил ему в ответ, и бас обещал, засмеявшись:

- Пойду завтра Мазепе скажу, пусть вздует тебя батогами. Лубок небось дома печатаешь и продаешь? То-то люди дивятся: простой тискальщик, а дом у тебя под железной крышей!

Проплыли мимо Пушечного двора, где за высоким тыном подымались в осеннее черное небо сполохи огня. В кузницах звенели молоты - работа шла и ночью, война требовала пушек.

- Эй, наклонись, наклонись, спины не жалей! - закричали лодочники.

Проходили под аркой Кузнецкого моста, где полноводная Неглинка плескалась чуть ли не у самого свода. Легли почти что на дно лодки, и при свете фонаря в водяной ряби было видно, как проплыла навстречу раздутая дохлая лошадь.