Крошка Цахес, по прозванию Циннобер   ::   Гофман Эрнст Теодор Амадей

Злой уродец

барахтался и упирался, ворчал и норовил укусить фрейлейн за палец, но она

сказала:

— Успокойся, успокойся, майский жучок! — и стала тихо и нежно гладить

его по голове, проводя ладонью ото лба к затылку. И мало-помалу

всклокоченные волосы малыша разгладились, разделились пробором, плотными

прядями легли вокруг лба, мягкими локонами упали на торчащие торчком плечи

и тыквообразную спину. Малыш становился все спокойнее и наконец крепко

уснул. Тогда фрейлейн Розеншен осторожно положила его на траву рядом с

матерью, опрыскала ее душистым спиртом из нюхательного флакона и поспешно

удалилась.

Пробудившись вскоре, женщина почувствовала, что чудесным образом

окрепла и посвежела. Ей казалось, будто она плотно пообедала и пропустила

добрый глоток вина.

— Эге, — воскликнула она, — сколько отрады и бодрости принес мне

короткий сон. Однако солнце на закате — пора домой! — Тут она собралась

взвалить на плечи корзину, но, заглянув в нее, хватилась малыша, который в

тот же миг поднялся из травы и жалобно захныкал. Посмотрев на него, мать

всплеснула руками от изумления и воскликнула:

— Цахес, крошка Цахес, да кто же это так красиво расчесал тебе волосы?

Цахес, крошка Цахес, как пошли бы тебе эти локоны, когда б ты не был таким

мерзким уродом! Ну, поди сюда, поди, — лезь в корзину.