Плывя с Конецким   ::   Аннинский Лев

(Кымпулунг - его правильное название)... Или не вписалась бы в художественную структуру у Конецкого такая романтическая параллель, и нужен оказался именно этот полурасшифрованный "Кимполунчъ"? И вся эта бессмысленная, обреченная, ничем не кончившаяся любовь молоденького поручика к "царевне, грезе, зореньке" 1914 года... История эта находит свой финал - в следующую войну. Нашелся-таки Николай Николаевич! В 1942 году, - пишет Конецкий, - вырвавшись из блокады, мать отвезла их с братом в город Фрунзе, где бывший поручик проживал (далее я выделю два слова, в которых стилистика Конецкого видна рельефно. - Л. А.), "проживал после положенной десятилетней отсидки с женой и двумя сыновьями. Они приняли нашу троицу на свои шеи и поселили во вполне по тем временам приличном сарайчике-флигелечке..."

Вот оно. Пылкий русский офицер, мечтавший совершить подвиги во славу отчизны, на десять лет загремел в лагерь... это как? А это так, положено. А сарай, в котором укрывается семья, едва унесшая ноги от гибели, - это как? Вполне прилично.

Быстрая, острая агрессивность Конецкого укрощена и зажата волевым усилием. Любимое словцо: "Нормально". "Минуту или две "Алкао-Кадет" полусонно чесал в затылке, затем вздохнул и нормально булькнул обратно в могилу..." Что "нормально"?! Австралийский транспорт, с трудом поднятый со дна спасателями, не удержался на плаву; понтонные связки порвались; в воронку затянуло шлюпку со спасателями; вылетевшие из-под австралийца четырехсоттонные понтоны чудом не протаранили днище "Вайгача"...